" Соленый вкус солнца " Соленый вкус солнца.
Сказать, что здесь было жарко, это значило не сказать абсолютно ничего. Это был настоящий ад. Человеку не было места среди этих безводных гор. Ни дерево, ни трава не нарушали зеленью величественную мертвую гармонию окружающего мира. Черная асфальтовая лента двух полосного узенького шоссе вилась между одинаковых желто-серых гор, которые неисчислимое количество лет назад, неведомая темная сила подняла со дна моря и сделала их тем, чем они являлись сегодня – мертвой соленой пустыней.
Только черный, блестящий, будто мокрый асфальт, бесконечные горы слева и справа от дороги, и низкое, темно-синее небо, с которого огромное солнце, такое яркое, что страшно было даже подумать о том, что бы посмотреть на него, изливало свой убийственный, испепеляющий свет. Горячий воздух колебался над шоссе, словно над закипающим чайником и временами казалось, что впереди на дороге то ли лужа, то ли озеро. Поверив, на секунду, глазам, Андрей притормаживал, но тут же понимал, что делает это совершенно напрасно. Ни какой воды здесь никогда в человеческой истории не было, и быть не могло.
Прошло уже больше двух часов, с того момента, как Андрей в последний раз видел какую-то жизнь. Кажется, то был встречный автомобиль. Или потом еще была справа бедуинская стоянка? Или наоборот, сначала встретилась стоянка, а автомобиль был уже потом?
Андрей, поняв, что едет слишком быстро, а поворот, в который он вошел, оказался, значительно круче, чем можно было предположить, топнул по педали тормоза. Раздался свист резины, и передок легонького Пежо, покинув траекторию, заскользил к отбойнику. Машинально, Андрей бросил тормоз и дернул рулем в право, дернул несколько сильнее, чем того требовала ситуация и в лобовое стекло ему бросилась освещенная ярким солнцем желтая скала. От черт! – успел выругаться Андрей, выворачивая руль в обратку и невольно нажимая на тормоз. Машину развернуло. С визгом и дымом из под колес, она влетела кормой в отбойник. Раздался характерный глухой удар, а через мгновение зазвенели стекла – это посыпались на горячий асфальт осколки задних фонарей. Затем наступила полная тишина.
От черт! – снова повторил Андрей, ощущая волну адреналина и его вкус на пересохшем языке. Он еще ударил кулаком по рулю, но и сам уже понял, что это было лишне и театрально – вроде, все обошлось…
Что все обошлось совсем не так хорошо, как хотелось бы, он понял, через минуту, когда запустил двигатель, что бы съехать на обочину и тронулся с места. Сзади раздался противный и совершенно лишний для автомобиля скрип. Покрышки обо что-то терлись. От черт! – однообразно повторил он, нервно открывая дверцу и вылезая посмотреть, что там произошло.
Ну, так и есть, мятый и перекошенный задний бампер терся об асфальт и резину. Андрей сразу попытался оторвать его руками, но это оказалось совсем не так легко, бампер сместился, однако, держался на удивление крепко, к тому же, о его острый край, Андрей порезал ладонь. От черт! Да, что ж это?! – закричал он, пнул машину ногой, и эхо отозвалось в тишине горячих гор: Это-это-это!
Андрей облизал с ладони кровь, вместе с грязью и сплюнул на дорогу. Так – подумал он – надо успокоиться.
Он открыл дверцу и достал полутора литровую, пластиковую бутыль, с минеральной водой. Бутыль была полупустая, а вода уже теплая. Он промыл порез, оторвав клок ткани от шорт, которые еще недавно были джинсами, кое- как остановил кровь, допил остававшуюся в бутылке воду и снова полез в салон за сигаретами.
И чего меня вообще сюда понесло?!- думал он с досадой, ощущая, как пот струйками стекает из подмышек. Он раздраженно чиркнул зажигалкой, прикурил, и вдруг заметил справа от себя, за отбойником, что-то совершенно фантастическое. Он даже не сразу понял, что это. А это был просто пейзаж, но пейзаж, будто перенесенный сюда с другой планеты. Лунная долина – вспомнил Андрей – смотри-ка, правда, как с луны! Он приблизился к обочине, перешагнул отбойник и сел на него, подтянув привычно шорты пониже, что б не обжечься о раскаленный метал.
Долина была совершенно плоская, желто-серая, как и все вокруг, будто темные кратеры зияли то тут, то там какие-то, похоже, искусственные ямы и Андрей, задворками сознания, вспомнил, что здесь что-то такое добывают, но не в это время года, не летом…
Ну и местечко!- подумал он - однако, по- своему красиво!
Он закурил вторую сигарету, чувствуя, как унимается постепенно нервическая дрожь в руках, и подумал: Вечно я умею, на ровном месте, находить приключения на свою задницу! Ладно, сейчас, покурю еще и стану чего-нибудь делать…
Андрей смотрел прямо перед собой, и думал: Нет, зачем меня сюда понесло? Нет, ни сегодня к Красному морю, а вообще в эту бестолковую, восточную страну?!
Он уже не видел мертвенной и страшной красоты Лунной долины. Скованный морозом и засыпанный снегом город поднялся перед его мысленным взором. Торопливым шагом шел он по тротуару и еще свежий, выпавший ночью снег скрипел под его ботинками. Кое-где, под снегом прятался ледок, Андрей оскальзывался, привычно, не замечая этого, возвращал равновесие, и двигался дальше, стремясь, как можно скорее спуститься в теплое метро. За пазухой, во внутреннем кармане куртки, лежал только что полученный, исправленный Израильский вызов.
Если б не эта пустяшная грамматическая ошибка в адресе – думал Андрей – нас уже давно бы здесь не было. Три месяца на исправление одной буквы! Бред! Сколько потеряли времени!
Ему тогда постоянно казалось, что он куда-то опаздывает. Это была паника. Все ломанулись, значит, надо вместе со всеми… Баран среди баранов!
Андрей выпустил дым и бросил окурок под ноги, на горячие камни. Тут можно было не опасаться, что чего-нибудь загорится. Гореть здесь было решительно нечему.
С улыбкой, вспомнил он свое последнее предотъездное путешествие. Оставив сына родителям Лены, (бабка с дедом были рады побыть подольше с внуком напоследок) они совершили турне Москва – Минск – Даугавпилс – Ленинград – Москва, посетив на прощание всех иногородних знакомых – родственников, которых хотели увидеть.
Свободные, как птицы, лишенные советского гражданства, с зелеными визами вместо паспортов, с ворохом более не нужных «деревянных» рублей, полные надежд и ожиданий! Чего ожидали-то? Свободы, счастья, удачи, солнца и моря! Чего ж еще?
Об этом конечно не говорили. Говорили о ценах на жилье, о проблемах с работой, о проблемах с языком. Все, вроде, представляли и понимали, но ждали-то счастья! Какое проблемы могут иметь значение, если ждет солнце и море! И не на один месяц, навсегда!
В рекламном СОХНУТовском (СОХНУТ – это организация, которая занимается репатриацией и первоначальным обустройством людей в Израиле) проспекте была фотография. Там на неправдоподобно яркой зеленой травке были рассыпаны огромные оранжевые апельсины и с ними играли дети. Мальчик и девочка, лет четырех. Они, дети, были в опрятных джинсовых комбинизонах и ярких футболках. На симпатичных их физиономиях сияли счастливые улыбки. Дизайнер туго знал свое дело! В подкорке отпечаталась именно эта картинка, а вовсе не рассказы о том, как две семьи снимают одну квартиру.
Андрей вспомнил, как в Даугавпилсе он вышел из здания вокзала, купив билеты до Ленинграда, на проходящий, вечерний поезд из Вильнюса. Вышел, и едва глянув на небо, понял, что сейчас будет нечто! Огромная низкая и страшная туча накрывала город, подобно черному одеялу. Надо было добраться в пригород, где жила бабушка Лены. Бабушка не очень понимала, куда это они собрались, а самое главное зачем. Она крестилась, и на Андрея посматривала косо. Впрочем, она старалась делать вид, что все нормально. Только раз вырвалось у нее, ворчливое: Хорошо, что ль вам будет там? На чужбине-то?
Андрей не стал дожидаться автобуса, опасаясь попасть под грозу, и направился к стоянке частных такси. Несколько Жигулей с шашечками на крышах дежурили на вокзальной площади. Плоды перестройки – усмехнулся про себя Андрей, заметив, как один из водителей двинулся ему на встречу, норовя опередить конкурентов.
Андрей назвал адрес, водитель в ответ озвучил несоразмерную ни с чем сумму, но Андрею было все равно. Денег было много, и они более были не нужны – деревянные. Превратить их в «зеленые» все равно не представлялось возможным…
Когда машина вырулила на шоссе, идущее по берегу Даугавы, где вдоль дороги, росли столетние деревья, а на другой стороне реки видны были остатки старой немецкой крепости, дунуло первый раз, и началось представление! Река вздыбилась волнами, воздух наполнился водой и пылью, а деревья тяжело взмахнули огромными ветвями, простиравшимися над дорогой, и почти тут же загрохотал, будто горный обвал гром.
Ну, пиздец! - закричал водитель, испугавшись, что ветви повредят его новенькую «Шестерку» и продавил газ до пола. Машина понеслась сквозь сплошную стену дождя, а сзади, почему то только сзади, падали на дорогу здоровенные, многометровые, сломанные ураганным ветром ветви и бешено грохотал в низком небе гром.
Для Андрея так и осталось загадкой, почему, собственно, его тогда не убило. Так по всем законам логики, получалось, что должно было убить. Видимо у бога были другие планы…
Машина выскочила с аллеи, из-под старых, ставших вдруг такими опасными деревьев, целой и невредимой. Водитель рассмеялся странным смехом и крикнул Андрею: Нет, ты видал такое? А? Андрей такого не видал. Не видал он, прежде, и того, что произошло через минуту.
Резко, будто где-то на небесах распахнули люк, обрушился град. Град такой, про который говорят: «с голубиное яйцо». Водитель, у которого, похоже, была не совсем уравновешенная психика, снова заорал: Уходить, уходить в лес надо! Крышу побьет! – и свернул на первый попавшийся проселок. Надсадно заревел двигатель, и машину замотало на глинистой колее. Въехав в лес, под защиту сосен, водитель остановился и разразился, было, восторженной руганью, когда произошло нечто уже совсем невероятное!
Оба, Андрей и водитель, одновременно увидели через лобовое стекло, огненный, красно-голубой шар, который стремительно летел к машине. Прежде, чем Андрей успел осознать, что это, видимо, редкое явление природы – шаровая молния, водитель с криком «Уходим!», бросился из машины прочь. И совершенно напрасно, потому, что шаровая молния ударила в сосну, стоявшую метрах в десяти перед машиной. В стороны с треском полетели огромные оранжевые искры. Через мгновение, путь и смерть первой, повторила вторая шаровая молния, а за ней и третья. Все три шли на машину и разбивались о сосну. От сосны валил пар, но огня видно не было.
Андрей смотрел и не знал, верить своим глазам или нет? Это ведь и вообще редкое явление, а тут не одна, а целых три! Через минуту, когда вернулся до нитки мокрый и побитый градом водитель, выяснилось, что если это и показалось, то обоим сразу.
Не много ли удивительных и грозных событий для одного часа? – подумал Андрей – уж и не знак ли это? Впрочем, он тут же посмеялся над собой. Суеверным он никогда не был.
-Ты чего не убежал-то? – поинтересовался водитель.
- Мокнуть не хотелось – честно ответил Андрей – и спросил в свою очередь: А ты, часом, не в Афгане служил?
- В нем – ответил водитель – и Андрей впервые заметил, что он лет на десять моложе, чем сначала показалось. Парень был едва ли не ровесником Андрея, а старше выглядел из-за усов и еще чего-то неуловимого, из-за Афгана, видимо…
Еще через пару недель, ИЛ-86, до отказа набитый «репатриантами» и их барахлом, тяжело оторвался от полосы международного аэропорта Шереметьево-2, и, махнув крылом, навсегда уходящей в прошлое Москве, взял курс на Будапешт.
Андрею тогда только исполнилось двадцать пять. Он закончил исторический факультет Пединститута, и работал, последнее время, экскурсоводом в кооперативе, который катал по столице приезжих «лохов» в арендованных, за копейки у Совтрансавто, Икарусах. Работа была не пыльной, деньги платили хорошие, даже очень хорошие и, в принципе, все было замечательно, но Андрей чувствовал, что долго эта халява не продлиться – это во первых, во вторых, только слепой не видел, что происходит в стране и, как сгущаются тучи над Горбачевым и демократическим крылом Верховного Совета, а в третьих, и это, если честно, было главным, так хотелось одним спасительным прыжком выскочить из опостылевшей, повседневной рутины в другую, совершенно новую и блестящую жизнь!
Лена, то же не была в восторге от окружающей действительности. Правда, она хотела во Францию, в Париж, но за отсутствием возможности поехать туда, худо-бедно, годился и Израиль, благо отбыть в землю обетованную, имел возможность любой сын, и даже внук любого еврея.
На еврея, Андрей совсем не был похож. Он имел темно-русые волосы и серые глаза, росту он был высокого под метр девяносто, но при этом худ и сутуловат. Собственно, по Израильским законам, он евреем и не являлся. Чистокровной еврейкой была только его бабушка по линии отца, но этого было достаточно для получения Израильского гражданства.
Лена, и вовсе была блондинкой. Никаких евреев у нее в роду не было и в помине. Было в ней намешано, что-то такое Польско – Белоруско – Латышское, короче, пришествие этой пары, да еще с трехлетним сыном по имени Ваня, в Израиль, было бы, наверное, довольно странно, если бы не еще тысячи таких же, как они «евреев», которые устремились туда в достопамятном 91 году, в поисках лучшей доли, но отнюдь не из сионистских соображений…
Автобус катил по окраинам Будапешта. За окном проплывали аккуратные, по линейке выстроенные, частные дома с ухоженными газончиками. Около многих домов были припаркованы красивые иностранные автомобили.
Это социалистическая страна? – с иронией спросила Лена.
Их отвезли в бывшие советские казармы, которые были наспех переоборудованы в перевалочный пункт. Въездные ворота, которые, за автобусом немедленно закрыли, охраняли вооруженные автоматами, венгерские солдаты. Было не совсем понятно, то ли это охраняют репатриантов от мифических палестинских террористов, то ли Венгрию от репатриантов. Второй вариант, показался Андрею более вероятным. Он поежился, созерцая одинаковые двухэтажные здания и правильные прямоугольники газонов, окаймленные белыми бордюрами. Холодок шевельнулся в груди, и подзабытые ощущения недавнего армейского прошлого восстали, как зомби. Андрей помотал даже головой, отгоняя наваждение.
Это же всего на несколько часов – сказал он себе – просто транзитная база.
И тут вдруг заплакал Ваня, и заявил, сквозь слезы, что он не хочет сюда, что он хочет домой к бабе Ноне. А рядом засуетилась сотрудница СОХНУТА, профессионально и равнодушно интересуясь, почему плачет ребенок, и чем помочь. А измученная бессонной ночью и треволнениями дороги, Лена, с размаху опустилась на бордюрный камень, и отвернулась от всего происходящего. И в этот момент Андрею вдруг стало страшно! На какую-то секунду, ему вдруг открылось, какую глупость он совершил и, как дорого придется за нее заплатить! Впрочем, через мгновение, он уже овладел собой, уверенно сказал СОХНУТовской барышне, что все в порядке, а Лена успокоила Ваню, сказав, что скоро они поедут домой. И это не была ложь. Согласно сионистской концепции, именно домой они и ехали…
В 24:00 по восточно-европейскому времени, маленький ТУ-134 венгерской авиакомпании истребителем взмыл в черное, ночное небо и неимоверно красивое озеро огней города Будапешта разлилось под крылом. Наконец, усталость возобладала над нервным возбуждением, и они забылись тревожным, поверхностным сном на высоте 10000 метров над водами Средиземного моря.
В предрассветных сумерках, совершенно разбитые они выбрались из самолетного чрева и спустились по трапу в утреннюю прохладу и неизвестность. Андрей почти ничего не помнил об этих часах, проведенных в аэропорту, видимо, перегруженный мозг отказывался воспринимать новую информацию. Даже знаменитая надпись «Добро пожаловать домой» повторенная на нескольких языках осталась незамеченной. В памяти остался только огромный зал, набитый людьми, и то, что безумно хотелось спать, просто хоть спички вставляй в глаза, а делать этого было нельзя, потому, что через громкоговоритель, все время вызывали вновь прибывших на оформление, а пропустить очередь, означало застрять здесь еще неизвестно на сколько.
Много часов провел Андрей в напряженном ожидании. Солнце давно поднялось и перевалило за полдень, но в кондиционированном зале жара не ощущалась и лишь по колебанию воздуха над бетоном полосы, которая вся была видна через стеклянную стену, можно было догадаться о том, какое пекло на улице.
Ванька спал на пластиковом сидении. Время от времени он просыпался, начинал плакать и проситься домой. Лена то же клевала носом, но спать по-настоящему не могла.
Наконец, Андрей услышал, как назвали его фамилию. Он поднялся и подошел к столу, за которым сидела вконец издерганная плотностью графика и бестолковостью не выспавшихся, обалдевших от перелета репатриантов, женщина. Она задавала разные бюрократические вопросы и заносила ответы Андрея в компьютер. Андрей слышал ее, как сквозь вату, отвечал с задержками (голова уже совершенно не работала) и, видимо, производил впечатление полного тормоза, как в прочем, и все остальные. Когда понадобилось расписаться в каких-то документах, Андрей сообразил, что свою ручку он где-то посеял и попросил ручку у чиновницы. Ее реакция оказалась для него несколько неожиданной. Она почти швырнула ему ручку со словами: «Ручку вам! Может, вам еще сопельки утереть?!». Андрей опешил от неожиданности, и не нашелся чего ответить, но женщина, кажется, уже сама устыдилась своей вспышки, и дальнейшее говорила извиняющимся тоном, пряча глаза.
Ну, хоть так – подумал Андрей…
Такси оказалось автомобилем марки «Мерседес». Смешно! Это почти вызвало у него культурный шок! Он никогда прежде не сидел в машинах иностранного производства. И был-то это древний 123-й, удлинненный, с дополнительным рядом сидений, так, что и сидеть-то в нем было неудобно, он дымил и тарахтел убитым дизелем, да и набит был под завязку людьми, и их поклажей…
Андрей улыбнулся воспоминанию. Да, совсем немного требовалось, что бы восхитить советского человека! Впрочем, уже через минуту, он забыл, что едет в «Мерседесе», настолько интересные вещи оказались за окном. Вечерело, и было уже не очень жарко. Сначала, еще на территории аэропорта, за окнами появились пальмы. Пальмы! В таком количестве, он никогда их не видел. Они просто росли по обоим сторонам дороги, как будто так и надо…
Натужно заревев дизелем, автомобиль выбрался на широкое, невероятно ровное шоссе и начал набирать скорость. Вокруг была плоская, как ладонь, вызженная степь, а через лобовое стекло, на горизонте просматривались горы. Дорога вела туда. Все сидели в гробовом молчании, и каждый думал, наверное, то же самое, что и Андрей. А думал он, приблизительно так: «Так вот, значит, ты какой Арец Исраэль? Вот, значит, куда мы так стремились. Значит, вот здесь будем мы теперь жить. Наверное, всегда».
Всегда?! - Вот это вот слово «Всегда», как-то плохо укладывалось в голове. Все было ощущение, что это туристическая поездка, что через какое-то время они должны будут вернуться домой, в Москву. Андрей потер усталые глаза, отгоняя этот бред.
Забудь про Москву – сказал он себе – для тебя, она все равно, что не существует…
Дорога все больше начинала забирать в гору и скоро они въехали в ущелье. Поднялись с обоих сторон крутые склоны, поросшие хвойным, зеленым лесом. Это больше было по сердцу Андрею, чем степь. Затем, шоссе начало петлять, как любая горная дорога. Автомобиль то легко катился вниз, так, что даже закладывало уши от перепадов давления, то карабкался вверх, напряженно рыча двигателем. После очередного поворота, впереди неожиданно открылся невероятный белый город, будто рассыпанный по горам.
Джерусалем! Ерушалаим – сказал водитель – указывая пальцем прямо по курсу. Это были первые и последние слова, которые он произнес за весь путь.
Андрей не запомнил города. Такси кружило, высаживая то тут, то там пассажиров. Он с Леной и Ванькой оказались последними. Машина остановилась на узкой, уютной улице, около трехэтажного дома, который стоял в глубине двора, в окружении… это было похоже на лес, на знакомые с детства, старые дачные поселки по казанскому направлению, вернее, не похоже, конечно, но, как-то неуловимо ассоциировалось с ними.
Свет заходящего солнца, здесь, с трудом пробивался сквозь кроны сосен, кипарисов и еще бог знает каких деревьев. Воздух был свеж и Андрею все это очень понравилось.
И тут из подъезда дома появились Виктор и Лева. Собственно, к Виктору, они и ехали и беспокоились, что не застанут его дома, потому, что, вдень отъезда, не смогли до него дозвониться.
Виктор был парень своеобразный. В недавнем прошлом спортсмен, КМС по части гандбола. В движениях и поступках быстрый, открытый и добрый малый. С другой стороны, он был всегда весь на понтах, путал желаемое с действительным, забывал собственные слова и рассчитывать на него и его обещания, было, по меньшей мере, опрометчиво. Так Андрей, не особенно удивился бы, если б, например, весело поболтав с ним о том, о сем, Виктор поинтересовался бы: А где вы собираетесь остановиться?- хотя, месяц назад, по телефону, он однозначно давал понять, что будет рад их видеть у себя…
Полной противоположностью был Лева. Тихий и вежливый, немного застенчивый, еврейский человек. Програмист, с хорошим образованием. Как положено он носил очки и улыбался, как-то немного по-собачьи. Андрей знал его совсем немного. Несколько лет назад, они пару недель катались на лыжах в одной компании. Впечатление, Лева оставил у него, скорее хорошее, хотя, черт его знает. Человек он был очень закрытый.
Увидев Андрея, Виктор заорал: Ну! Вот и Журавлев! Здорова! – и раскрыл объятия, будто только и делал, что ждал их приезда. Они потрепали, как положено друг друга по спинам и Андрей, на всякий случай, поинтересовался, можно ли будет остановиться у Виктора, на первое время? В ответ Виктор расхохотался и сказал: Да ты что Журавлев?! Конечно! Пошли, у нас тут аэродром целый!
И тут из подъезда появился Сергей. В этот момент, Андрей еще не знал, что его так зовут. Тот, собственно, и подошел знакомиться. Лицо его показалось Андрею смутно знакомым, позже выяснилось, что они встречались один раз в Москве, на проводах Виктора. Только Сергей и задал правильный и естественный вопрос: А что ж вы не позвонили? Нас легко могло не быть дома!
Андрей, почему-то тут же, почувствовал в Сергее, человека сильного и серьезного, он как-то сразу вызывал уважение, но тогда, Андрей, естественно, не представлял себе, какую значительную роль за краткий период их Иерусалимского знакомства, Сергею предстоит сыграть в его жизни…
Четыре пары рук ухватились за Андреевы баулы, и вся компания мгновенно вознеслась на третий этаж.
Квартира, по московским понятиям, действительно, представляла собой аэродром. Андрей никогда не видел таких огромных квартир. В ней можно было просто заблудиться! Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.
Свалив манатки посреди комнаты, Андрей с Виктором и Сергеем вышли на балкон. Балкон был таким же циклопическим, как и квартира. Размерами он был скорее похож на комнату в стандартной, московской «хрущевке». Каменный пол, каменный парапет, широкие, будто стол, светлого мрамора перила. На этом балконе, отнюдь не создавая тесноты, размещались два белых пластиковых шезлонга и такой же стол.
- Мы как раз собирались за сигаретами – сказал Виктор – кончились. У тебя нет сигарет, Журавлев?
Андрей с Виктором были друзьями детства. Теперь никто из них не мог вспомнить, когда и почему они стали называть друг друга по фамилиям. Это был, своего рода, юмор, который незаметно вошел в привычку.
- Конечно! – ответил Андрей, довольный тем, что может хоть чем-то отблагодарить за встречу и постой, прямо сейчас.
Он вытащил из кармана пачку купленных в Москве в спешке перед отлетом сигарет «Лира» фабрики «Дукат». Это вызвало смех.
- Не кури здесь советские сигареты – сказал Виктор – даже на улице народ будет падать в обморок от запаха!
Все же он взял сигарету, прикурил, пару раз затянулся, поморщился, и, усмехнувшись, погасил ее в пепельнице.
И тут из комнаты раздался Ванькин безутешный плач. Это было неожиданно, потому, что обалдевший от впечатлений, и недетской усталости, ребенок уже много часов вел себя очень тихо. Оказывается, Лена попыталась уложить его спать, а он грустно спросил ее: Спать? А когда мы поедем домой?
Лена ответила, что они уже дома. С этим Ванька был категорически не согласен. Он заплакал, и закричал, что это не дом! Что он хочет домой, к бабе Ноне…
- Там моя кровать и мои машинки! – кричал он, пребывая, похоже, в совершенном отчаянии.
-Надо его покормить – мудро заметил Сергей.
Андрей остался с плачущим сыном, а ребята повели Лену на кухню, показать где, чего и как.
Дети есть дети. Как не был Ванька расстроен бесчестной подменой самого понятия «домой», он успокоился, едва учуял сладкую рисовую кашу на молоке, и занялся едой. И то, правда, он очень долго не ел по-настоящему, перебиваясь всякими бутербродами, чего прежде никогда не случалось в его коротенькой и довольно счастливой жизни.
-Ну, мы тогда пойдем, пройдемся – сказал Виктор, обращаясь к Лене – не будем мешать. И кивнул Андрею: Пошли, Журавлев.
Они вышли на улицу вдвоем. Сергей остался, сказав, что он тогда не пойдет, что он тогда кое-что посчитает и удалился в комнату, выполнявшую функцию кабинета. Лева куда-то незаметно испарился раньше.
Сумерки наползали на древний город Иерусалим. Пахло хвоей, было совсем не жарко, а наоборот, очень даже комфортно. Андрей не чувствовал ни какой усталости. Напротив! Груз ответственности, тревоги и неуверенности, который, оказывается, лежал на его плечах во все время путешествия, вдруг исчез. Андрей почувствовал себя легко и свободно. Он радостно шагал рядом с другом, который так уверенно вел его по красивым и зеленым улицам этого незнакомого и такого интересного города!
Виктор с удовольствием выступал в роли экскурсовода.
- Улица, на которой мы живем, называется Альфаси – объяснял он. Мы с Серегой специально сняли такую квартиру здоровую, скоро приедут его жена с дочерью. Надо как-то их тут оставлять. Серега, ведь, как турист приехал, ко мне в гости. Он вообще ни каким боком не еврей, надо придумывать чего-то…
А это – улица Рамбам. Вот банк «American – Israel», он маленький, хороший, и находится рядом. Завтра откроем тебе там счет.
-Что значит рядом? – спросил Андрей – неизвестно же еще где я буду жить.
Но Виктору все было известно.
-Тебе надо снять квартиру рядом с нами – уверенно сказал он - Алимы (репатрианты) забираются в захолустные районы. Там немного дешевле, конечно, но, во-первых, они эту разницу на автобусе прокатывают, а тут до всего пешком дойти, во-вторых, там жить невозможно. Районы эти отвратительные, там одни алимы и марокканцы.
Андрей не очень понял кто такие марокканцы, а так же почему плохо, если много вокруг «алимов», но решил пока вопросов не задавать, так как, обоснованно предполагал, что их у него будет ну, очень много, и сразу на все он ответов все равно не получит.
-Гостиница «Кинг Джордж» - продолжал экскурсию Виктор - А это улица Кинг Джордж, центральная улица.
Они перешли широкую улицу. Было уже почти темно, загорелись желтым светом фонари, и невиданные автомобили шелестели мимо, освещая свой путь неправдоподобно яркими фарами.
-Сейчас зайдем в супермаркет, сигарет купим, ну и вообще, посмотришь – сказал Виктор делано равнодушным тоном - Покупать там ничего не надо, покупать все лучше на рынке, но посмотреть стоит.
И посмотреть, действительно стоило! Недаром алимы смешили аборигенов, фотографируясь, в этих супермаркетах на фоне полок с продуктами! Они испытывали определенное, садистское удовольствие, отправляя эти яркие, цветные фотографии друзьям и родственникам, оставшимся в сером и голодном «совке».
Сегодня, конечно, ни кого не удивишь двумя десятками сортов йогурта, но то был девяносто первый год! Войдя в супермаркет, Андрей потерялся совершенно! Вот он какой, капиталистический рай! От изобилия зарябило в глазах. Виктор быстро вел его по огромному, ярко освещенному залу, уверенно лавируя между полок с невероятным ассортиментом фантастических товаров, и комментировал: Здесь молочные продукты, их брать можно, они везде стоят примерно одинаково. Масло здесь никто ни покупает, едят маргарин бутербродный, все на диете задвинутые. Хлеб, булки всякие, печения на рынке и дешевле и вкуснее. На мясо тут вообще не смотри, цены просто беспредельные, на овощи-фрукты, тем более, а вот орешков можно просто взять и здесь сожрать. Никто ничего не скажет, это можно. Ну, вот, в общем, и вся экскурсия – резюмировал Виктор, выводя ошарашенного Андрея на улицу.
-Подожди! – спохватился Андрей – а сигареты то?!
-Здесь, рядом – ответил Виктор – направляясь к соседней двери.
Они вошли в небольшой магазинчик, где торговали всяким табаком, а так же журналами и видеокасетами. И снова Андрей, растерявшись, застыл перед прилавком, изучая сигареты, сигары и трубочные табаки, представленные в ассортименте, который не мог и присниться гражданину Советского Союза!
-Американские сигареты лучше не покупай – инструктировал Виктор – ты потом другие курить не захочешь, а стоят они в двое дороже израильских, которые то же нормальные…
Потом они шли по ярко освещенной улице Кинг Джордж, мимо невиданных ярких витрин, мимо высоких красивых зданий, и Андрею в какой-то момент захотелось ущипнуть себя, что бы убедиться, что он точно не спит. Приятный теплый ветерок обдувал ласково лицо, а в бархотно-черном небе висела маленькая, невероятно яркая, и высокая луна…
***
А назавтра началось то, что на СОХНУТовском языке, называлось «период абсорбции». Т.е. под этим термином «абсорбция», подразумевалось превращение пребывшего в землю обетованную инородца, в универсального израилетянина.
Ну, что ж, во многих случаях, это получалось. В израилетян, замечательно, превращались эфиопские негры - иудеи, вывезенные военно-транспортными самолетами, из раздираемой гражданской войной страны.
Эти были, совершенно довольны тем, что есть крыша над головой, что полно еды, что не стреляют и не расстреливают. Чего ж еще? Они выглядели совершенно счастливыми, охотно выполняли любую работу, старались говорить на Иврите, даже между собой, копировали манеры, интонации, и вообще, все повадки местного населения.
Двумя десятками лет раньше, говорят, то же самое происходило с прибывшими из Марокко.
В семидесятые, отличными гражданами Израиля становились и люди, вырвавшиеся из-за железного занавеса. Эти, которые ехали тогда в маленький, жаркий и вечно воюющий Израиль, а не в Европу – Америку, действительно считали себя евреями, и желали быть равными, среди равных, на «своей» земле.
Иначе было с волной конца восьмидесятых начала девяностых. Они-то, как Андрей с Леной, как Виктор, Сергей, и еще сотни тысяч таких же ехали не «В», а «Из», и попали в Израиль только по тому, что больше-то их нигде и не ждали.
Почти никто из них, не хотел бы оставаться там навсегда, и уж точно, не один не считал Израиль «Родиной». В лучшем случае, они, что называется, не лезли в чужой монастырь со своим уставом, старались учить язык, работать и соблюдать местные приличия, это в лучшем случае, а в худшем…, впрочем, об этом речь впереди.
Первые эти несколько недель были для Андрея чрезвычайно хлопотными! Еще бы! Просто ли оказаться на ровном месте в совершенно чужой стране и начать приспосабливаться там, что бы есть, пить, жить, растить ребенка? Особенно, если это пятимиллионная страна, в которую в одночасье добавили еще миллион новых граждан.
Естественно, во всех инстанциях стояли очереди. В министерстве абсорбции, в СОХНУТе, в больничной кассе. Спасибо, хоть, квартирные маклеры оказались свои. По случайности, именно этим бизнесом, о ту пору пытались заниматься Виктор с Сергеем. Они занимались поисками подходящего для Андрея варианта, а он в это время стоял во всяких очередях, оформляя все то, что было необходимо.
Вечерами все они собирались в столовой, в замечательной той квартире «на Альфаси» уничтожали приготовленный Леной ужин и Виктор бурно радовался, что наконец-то нормальная еда. «Нормальной еды» не было уже с месяц, с того момента, как проживавшая с ними некоторое время мать Виктора, дама чрезвычайно деловая и энергичная, разуверилась в своих перспективах в земле обетованной, и отправилась посмотреть, а что же происходит ныне в г. Москва.
Так вот, за ужинами этими, Андрей отчитывался о проделанной за день работе, получал многочисленные советы – инструкции, и развлекал гостеприимных хозяев рассказами о тех удивительных переменах, которые произошли в Москве за время их отсутствия. Виктор и Сергей удивлялись, качали головами, с трудом веря в некоторые из правдивейших рассказов Андрея.
Почти каждый день кто-нибудь из многочисленных знакомых Виктора заглядывал на огонек, выпить чего-нибудь, послушать Московских небылиц, и покрасавться, наставляя вновь пребывших. За коммунальным столом было весело, свежий ночной воздух лился в открытые окна столовой, и если ветер пробегал по улицам древнего города, то сосны за окном шевелились в темноте, словно призраки. Вообще-то, на самом деле, это были не сосны, а ливанские кедры…
Недели через две, Андреевы «хождения по мукам» закончились. Алимовское пособие исправно поступало на его банковский счет, он поселился в довольно скверную однокомнатную квартирку, которую нашли ему Сергей с Виктором, как и обещали, совсем не далеко. Квартиренка была на первом этаже, т.е. пол находился вровень с землей. В нее был отдельный вход с улицы, и даже маленький, как бы свой садик. Открывая дверь в квартиру, Андрей попадал сразу на кухню. Из кухни одна дверь вела в просторную комнату, а вторая в туалет с душем. Для троих там было, конечно, тесновато, но Андрей отнесся к этому спокойно, чего нельзя было сказать о Лене.
Увидев обшарпанное это обиталище, дверью и окнами на шумную улицу Аза, она на несколько дней впала в тихую депрессию.
Андрей даже не заметил, толком, состояние жены. Он был еще в эйфории. Недостатки временного их жилища его ни сколько не смущали, он толком их и не видел. Он жил будущим, скорым будущим! Он бегал в Ульпан, так назывались курсы изучения Иврита, жадно знакомился с городом, и вообще, скакал молодым козликом. Надо было только закончить Ульпан, устроиться на работу, и…!
Что, собственно, «и»?! Учитель истории, толком не знающий языка на котором надо преподавать? Курсы переквалификации? В кого? В археолога?
Эти вопросы, не то что бы не приходили Андрею в голову, но он отмахивался от них, надеясь, что все, как ни будь разрешиться. Просто надо делать, что должен, шаг за шагом, не заглядывая далеко вперед, и чего ни будь, да получится! Не может не получиться!
Так решил Андрей, и в общем-то, наверное, он был прав.
Лена в Ульпан с ним пойти не смогла, Ванька, тяжело привыкал к детскому саду. Он не желал оставаться один, среди людей, языка которых не понимал, и воспитатели требовали присутствия матери в детском саду, пока ребенок сам ее не отпустит. Казалось, что он не привыкнет никогда.
Вроде, все было нормально, но стоило Лене ступить за порог, как с Ванькой случалась истерика, не прекращавшаяся до ее возвращения.
«Ломать» ребенка воспитатели не хотели, этого не допускала местная система воспитания, да и не нужен был им этот бесконечный плачь в саду. Не одна неделя прошла, прежде чем он стал оставаться один без слез…
В итоге, в ульпан, Лена вообще не пошла. Андрей учился, а Лена занималась домом, ребенком, и рисовала. Она ведь, между прочим, была художником. В тот период, графиком.
Как-то днем пришел Виктор и с порога заявил: Журавлев, у меня к тебе дело есть! Сегодня вечером, пойдем Серегу евреем делать. Это оказывается просто. Надо отвести его к раввину. Если два еврея, скажут, что он еврей и раввин это засвидетельствует, то он, Серега, будет признан евреем и сможет здесь остаться!
-Понятно – ответил Андрей – а я зачем?
- Как зачем?! – изумился Виктор – ты и будешь вторым евреем!
-Я?! – Андрей даже рассмеялся – у меня ж в паспорте написано русси! Да и ты, еврей-то, по документам только. Какие из нас поручители?
Но Виктор, как обычно, не сомневался в успехе задуманной аферы. Он снисходительно улыбнулся и сказал: Что ты думаешь, он у нас документы проверять будет? Кипы наденем – вот и все документы! Он же раввин, а не полицейский!
Андрею эта затея не понравилась. В отличии от Виктора, он был уверен, что ничего не получиться, и будет глупо, и стыдно. Однако, формальных причин отказываться не было. Приходилось соглашаться.
- Ты только оденься так, нормально – добавил еще Виктор – шорты не одевай, длинные брюки одень, ну джинсы хотя б, и рубашку, а не тишотку!
-Вот без тебя, я б ни за что не догадался! – съязвил Андрей, слегка обиженный тем, что Виктор держит его уже совсем за идиота.
В назначенный час, Андрей, потея, в джинсах, кроссовках и черной, другой не было, рубашке, нарисовался в квартире «на Альфаси».
- Ну, блин, Журавлев, ты как всегда! – приветствовал его Виктор, и осмотрев с головы до ног, добавил – ладно, авось сойдет, для сельской местности!
Сам он был одет в черные туфли, светло-коричневые, широкие, летние брюки и белую рубашку. Сергей вырядился в аналогичный прекид.
- А вы, зато, прям по форме – засмеялся Андрей.
Продолжая, язвить по поводу одежды друг друга, они спустились по лестнице и сели в запаркованный у дома «Мерседес» с московскими номерами. Машина принадлежала Сергею. На ней приехал он из Москвы, и каким образом, он там ее нарыл, Андрей даже не представлял. Такие вещи находились тогда далеко за пределами его понимания, а спросить об этом малознакомого человека было неудобно.
Как-то раз, он спросил о происхождении автомобиля, Виктора, но тот ответил в своем стиле: Это ж Серега! У него ж нефтяная вышка собственная! А ты как думал?
- Да, пошел ты! – рассмеялся Андрей.
На этом дознание свое он завершил. Действительно – подумал он - какое мое собачье дело, до Сергеевой кошачьей жизни?!
В сумерках они въехали в квартал Мэа шаарим (сто ворот), где жил искомый раввин, с которым у Виктора была назначена встреча.
Квартал этот сильно отличался от всего остального города. Он был сплошь населен теми, для кого их вера была профессией. Было тут тихо. Не было яркого освещения, а немногочисленные лавки были скромны.
По улицам дефилировали одетые в черное, бородатые мужчины. На головах у них были черные же шляпы, а у некоторых, даже меховые шапки. Женщин почти не было видно, а которые попадались, все были в черных длинных платьях и с платками на головах.
Мало было на улицах автомобилей, многие пешеходы двигались прямо по проезжей части. Странное было это место! Будто кусок какого-то совершенно другого мира искусственно воткнули в пестрый и шумный современный город.
- Здесь запаркуйся – сказал Виктор, приказным тоном.
- Слушаю, сэр! – подпустив в голос яда, ответил Сергей.
«Мерседес» остановился у подъезда серого, мрачноватого, кубоподобного дома.
- Так – сказал Виктор, раздавая всем черные, бархатные кипы - Вот. Надевайте, и будьте прилежными иудеями – хихикнул он, цитируя слова Янковского из известного фильма «Паспорт».
Кипы были водружены на головы, и нервно посмеиваясь, все три прохиндея шагнули на тротуар, будто за линию фронта. На них сразу обернулись прохожие, даже в «приличной» одежде, здесь они выглядели белыми воронами.
- Ну, и мудатский вид у тебя, Журавлев! – попытался пошутить Виктор.
- На себя посмотри! – огрызнулся Андрей.
- Хорош вам! Пошли уже! – сказал Сергей – а то сейчас тут, по-моему, толпа зрителей соберется!
И Виктор повел их в подъезд. Квартира раввина помещалась на втором этаже. Дверь им открыла, по-видимому, его жена. Ей было лет сорок пять, была она полной, в длинном , широком, черном платье, волосы, даже дома, прикрыты платком. Виктор поздоровался, и осведомился по-английски, дома ли мистер Шломо?
Женщина, на Иврите, что-то негромко сказала в дверь ближайшей комнаты, и мужской тихий голос что-то ответил ей.
Квартира была полутемной, тесной, и какой-то до боли знакомый запах стоял в ней. Через мгновение Андрей вспомнил, что это за запах. Так пахло в квартире его бабушки по матери. Она была, как видимо, и этот Шломо, очень верующей, не иудейкой, конечно, а совсем даже православной, но запах у жилища, был совершенно такой же.
Чем интересно у них пахнет? Верой? – ни к селу, ни к городу подумал Андрей.
Женщина сделала приглашающий жест и сказала, что мистер Шломо ожидает их. Они двинулись к комнате, а мистер Шломо вышел им на встречу.
-Шалом! – приветствовал он их. И далее заговорил по-английски: С вами, Виктор, я знаком. Кто ваши друзья?
- Это Андрей – сказал Виктор.
- Приятно познакомится, Андрей! – улыбнулся раввин, но руки не подал. Был он среднего роста, лет пятидесяти – шестидесяти, худой, с бледным, болезненным лицом и внимательными серыми глазами. Как у майора Пронина – недобро усмехнулся про себя Андрей.
-Вы, Андрей, еврей? – осведомился мистер Шломо.
- Да – поперхнувшись английским словом, выдавил Андрей.
- Хорошо – сказал раввин и повернулся к Сергею.
-Это Сергей – заторопился Виктор - Он наш друг, приехал в гости и, к сожалению, не имеет на руках ни каких документов, подтверждающих его еврейство. Вы, возможно, слышали, Шломо, что в Советском Союзе…
-Хорошо, хорошо! – перебил поток его красноречия раввин. Он внимательно смотрел на Сергея. На самом деле, из всех троих, больше всего на еврея походил, как раз Сергей Кочанов, не имевший к ним абсолютно никакого отношения!
-Вы, Сергей, еврей? – спросил мистер Шломо, в точности повторив форму, в которой секунду назад, задавал вопрос Андрею.
Может у него компьютер вместо мозга? – подумал Андрей – как робот-андроид ведет себя, и улыбается, как автомат. Ему не пришло в голову, что раввин просто работает, а вовсе не ведет с ними дружелюбную беседу.
Сергей ответил, что еврей, конечно, что в Советском Союзе… , но священник перебил и его, сказав: Проходите в кабинет, господа, там нам будет удобнее. Слово «господа», он почему-то произнес на Иврите. Это удивило Андрея, так как сам он тогда еще начал вставлять чужие восточные слова в свою русскую речь. Это привычка появилась и у него, несколько позже.
Они проследовали в кабинет. Кабинет был не большой, к тому же площадь съедали стоявшие вдоль стен шкафы набитые религиозными фолиантами. Напротив окна стоял массивный письменный стол, весь заваленный книгами и тетрадями. Сбоку от стола еще помещался маленький, обтянутый кожей диван, на котором, могли усесться два человека. Пол, как и во всех домах здесь, был каменный.
Андрею и Виктору, мистер Шломо предложил разместиться на диване, а сам сел за стол, спиной к темному окну. Сергею он предложил стул, находившийся прямо напротив него, по другую сторону обширного стола. Андрей с Виктором, оказались у раввина по правую руку, причем, что бы увидеть Виктора, который сидел ближе к окну, священнику пришлось бы вывернуть шею, зато все трое без проблем могли созерцать Сергея.
Поняв, что он находиться у мистера Шломо, практически за спиной, Виктор начал корчить Сергею рожи. Андрею это показалось абсолютно неудачной мыслью, и он раздраженно ткнул Виктора локтем в бок. Виктор толкнул его в ответ, но рожи корчить перестал.
Раввин, между тем, не торопясь положил закладку в лежавшую перед ним толстую книгу, закрыл ее и отложил в сторону. Подвигал остальные книги, освобождая пространство перед собой. Вытянул из стопки слева от себя, какую-то тетрадь, положил ее перед собой, раскрыл и наконец, изрек: Соу…- и уже, обращаясь, к Андрею с Виктором: Извините, господа, можно мне посмотреть ваши паспорта?
Ну, вот и все – подумал Андрей - Сейчас я буду раскрыт и будет неудобно.
Досадуя на раздолбайство Виктора (действительно, мало что ли евреев вокруг?), он полез за паспортом в карман рубашки, и тут его осенило! У него был общий внутренний паспорт, который назывался «теудат зеhут». Его он получил несколько дней назад, и там черным по белому, значилось «Русси». Но в том же кармане, у него лежало удостоверение нового репатрианта «Теудат оле», и вот там, вроде бы, национальность нигде не значилась…
Чего терять-то? – подумал Андрей – так хоть какие-то шансы есть.
И он вынул из кармана «Теудат оле» и положил на край стола, а Виктор положил сверху свой документ, из которого следовало, что Виктор «Иhуди», еврей то есть.
Что это? – спросил удивленно мистер Шломо, сразу взяв в руки документ Андрея, и тут же ответил сам себе – а… это сначала дают такие…
Он очень внимательно изучил Андрееву книжку, а на документ Виктора едва взглянул и сказал, поясняя свои действия: Мне понадобятся ваши данные. Много бюрократии в стране, очень много! И мистер Шломо сокрушенно покачал головой.
Затем, он обратился к Сергею.
- Итак, ваша мать еврейка – сказал он с интонацией, скорее утвердительной, нежели вопросительной – почему она не приехала с вами?
- Я настоял на этом – ответил Сергей – она уже не молодая женщина, мне хотелось бы сначала найти работу и обустроиться, а потом пригласить ее.
Раввин согласно кивнул головой.
- Да, много проблем сегодня у новых репатриантов, я знаю, но все-таки, я не могу понять, как можно жить среди гоев? Каково это, а? Мои родители из Чехии. Они привезли меня сюда маленьким, я ничего не помню про Чехию… - Шломо задумчиво почесал подбородок – а вот жена моя, Рут, из Македонии, и ее родители рассказывали…
Он вдруг оборвал сам себя.
- Впрочем, я злоупотребляю вашим временем, господа. Скажите, Сергей, в вашей семье соблюдали какие-то традиции?
-Да – ответил Сергей вальяжно – конечно, кое какие соблюдали, но вообще, в Советском Союзе…
- Я понимаю – снова перебил его Шломо – Песах вы праздновали?
- Разумеется – артистично закатывая глаза, будто вспоминая что-то приятное, отвечал Сергей.
- И что вы делали?
- На Песах? – уточнил Сергей.
Что делают на Песах евреи? – думал Андрей – Мацу едят, это точно, но что еще?
- Да, на Песах. – улыбаясь, кивнул головой раввин.
- У нас пекли такой хлеб… - сказал Сергей, показывая руками, как выглядит кулич.
Виктор, за спиной у раввина, корчил Сергею страшные морды, крутил пальцем у виска, и водил ладонями над коленями, пытаясь показать что-то плоское.
- Мацу, мудак! Мацу!! – беззвучно шептал он Сергею.
Увидев, как вытянулось лицо у мистера Шломо, и какие рожи строит Виктор, Сергей быстренько разгладил жестами свой кулич и превратил его в мацу, но было поздно. На лице раввина отчетливо обозначилась ирония. Он покивал головой и спросил весело: А еще яйца красили, да?
- Да! – радостно кивнул ему Сергей.
Виктор обрушился на спинку дивана, будто его застрелили. Андрей понял, что все пропало, он покраснел, как рак и мысленно проклял Виктора с Сергеем, которые затеяв это представление, даже не дали себе труда к нему подготовиться. Ему было ужасно стыдно. Он пытался представить себе, что сейчас скажет им священник, и представить этого он не мог!
Но ничего особенного не произошло. Продолжая вежливо и чуть иронично улыбаться, мистер Шломо сказал:
- Очень хорошо. Я на днях позвоню, Вам, Виктор. Всего хорошего. Не забудьте ваши документы.
Ощущая желание провалиться сквозь крепкий каменный пол, Андрей не попрощавшись, быстрым шагом покинул квартиру раввина, чувствуя, как жилка пульсирует у виска. Он уже стоял на тротуаре у машины, когда из подъезда появились Виктор и Сергей.
- Нет, Журавлев, ты видел долбаеба?! – давясь от смеха, и указывая пальцем на Сергея, шумел Виктор – кулич он на Песах пек, и яйца красил! Я-то поверил тебе, Качанов! Я думал ты еврей, а ты гой, самый настоящий! – хохотал он.
- Да, что б вас обоих! – с искренней злостью сказал Андрей, которому было не до смеху.
- О! А этому, кажись, стыдно! – еще больше развеселился Виктор – то же, поди, куличи на Песах пек, а теперь стесняется! Вот дал бог компаньонов!
Виктор никогда не ошибался, и никогда ни в чем не бывал виноват. При всем притом, он был славным малым, и Андрей любил его. Ведь, вот и в данном случае, Виктор совершенно ничего не хотел для себя. Он старался для Сергея. По своему, уж как умел.
|
